Анкета персонажа:
1. Имя персонажа.
Керрай Филиппа Миллер - Kerray Philipa Miller
Друзья обычно зовут Фло или Флика, ибо так проще.
2. Возраст персонажа.
25 лет (27 апреля)
3. Род деятельности.
The Arizona Republic – фотокорреспондент.
4. Ориентация.
Лесбиянка, актив.
5. Внешность.
Natalie Imbruglia - Kerray Philipa Miller
Хрупкая девушка среднего роста (167 см), обладательница светлой, почти прозрачной кожи, голубых огромных выразительных глаз, чувственных губ и прямых темно-русых густых волос, которые окрашивает в иссиня-черный цвет и стрижет довольно коротко рваными прядями, оставляя обычно несколько длиной до лопаток. Первый размер груди и вовсе по этому поводу не комплексует. На ступне левой ноги, повыше пальцев татуировка с двумя японскими иероглифами «любовь», «искусство». Ее можно понять двусмысленно, то ли «Любовь – это искусство», то ли «Искусство – это любовь». Сама Керрай всегда загадочно улыбается, когда ее спрашивают об истинном смысле этого тату.
Мочки и козелок левого уха проколоты. Предпочитает естественный макияж, но на вечеринки или же званые обеды использует вечерний макияж. Она – в первую очередь девушка и всегда следит за собой, как бы плохо не было на душе или в материальном плане.
Керрай любит деревянные, под застаренное серебро либо же из белого золота украшения, кожаные шнурочки и амулеты. Что-то незаметное или же наоборот массивное, все зависит от стиля одежды, в который захочется облачиться девушке с первыми лучами солнца. Это и полуспортивный стиль, и женственный, и даже роковой-деловой. Но при этом она всегда выглядит на ура, ибо умеет перевоплотиться под тот, или иной образ и вписаться в него тютелька в тютельку. Чаще конечно Филиппа одевается во что-то более простое и непринужденное, без каких-либо излишеств. Это может быть и воздушное по колено белое платье в цветочек на лямочках в сочетании с массивными коричневыми ковбойскими сапогами и коротенькой джинсовой курточкой. Это может быть и грубой вязки кофта на размера два больше, чем надо, одетая поверх кружевной майки с джинсами, брюками из дерматина, шортами или мини-юбкой, ботинками или сандалиями. Это может быть и маленькое черное платье по фигуре. Это может быть и костюм, сшитый на манер мужского, но для женщины, одетый на голое тело с босоножками. И много чего еще. По настроению.
Любит часы – обязательный предмет.
Походка в большинстве своем легкая, чуть озорная и кокетливая, как отражение характера. Но, когда Керрай надевает каблуки, которые не очень жалует, ибо они будто бы окутывают ее шлейфом строгости, то сразу преображается, становится такой независимой, немножечко высокомерной будто бы, гордо вышагивает, вздернув подбородок, покачивая бедрами, но, не забывая улыбаться.
6. Характер. 6.1 Общее описание
Филиппа довольно легкий на общение и характер человек. Она отзывчива, внимательна, немножечко сентиментальна и довольно романтична. Ее жизнь, ее суть пронизана искусством, воплощением которого может оказаться и прекрасный нежный цветок белого пиона, и заброшенный сталелитейный завод, и побитые лампы накаливания, и лунная рябь на черной поверхности безграничного океана, и звездное небо над головой, и граффити на стенах забытой стройки, и играющие в баскетбол дворовые мальчишки, и мокнущая девушка под весенним ливнем, ожидающая своего кавалера, который бросил ее, и пенка от каппуччино, разлитая по столу, и ужасающие кого-то татуировки, покрывающие обнаженное тело, расположившееся в проеме кирпичного окна. Для нее вся жизнь – искусство. И она не творит его, она лишь видит его и арендует, всегда спрашивая мысленно или вслух разрешения сфотографировать, например, у коряги, перегородившей ей проход или у проносящегося мимо мотоциклиста. Но, когда Керрай рисует или, же что-то лепит, то это уже можно назвать творением. Она раскрывает свои мысли, свои желания, свое мировоззрение, свою душу. Правда и то, и другое – лишь хобби.
Девушке постоянно хочется что-то нового, ее голову чуть ли не ежеминутно посещает муза, и хочется попробовать заняться танцами или же пойти в кружок гончарства. Ей просто необходимы новые впечатления, без этого она увядает.
Но назвать ее холериком, пожалуй, сложно, так как Миллер все же более спокойный и размеренный человек. Она никогда не будет куда-то мчаться, как угорелая по улице, не будет кричать и громко смеяться, не станет никому навязываться и втирать свое мнение. Ее не бывает слишком много. Если разговор в незнакомой компании не клеится, она всегда найдет, что сказать, чтобы разрушить эту неловкую ситуацию. Поможет другим подхватить тему и даст им возможность раскрывать ее, а сама будет слушать, внимать и улыбаться, изредка, возможно, вставляя какие-то свои фразы или замечания, непринужденно поддерживая разговор. Керрай хорошо воспитана и скромна, очаровательна. Но, в ней есть и свой огонек, своя изюминка, свое озорство. И будучи гомосексуальной ориентации, она умеет брать инициативу на себя, быть ненавязчивой и благородной. Решительна и от своих принципов никогда не отступается. В спорах предпочитает не участвовать, только, если в спортивных дискуссиях. Умеет пойти на компромисс и когда чувствует, что ей не нравится что-то в человеке или в его словах, аккуратно уведет тему, либо же промолчит, предпочитая не развивать ссоры и скандалов. Она всегда бескорыстно помогает своих товарищам, коллегам и конечно же друзьям. Даже совершенно незнакомым людям на улице. Помочь старушке перейти дорогу или подобрать круг сыра, выпавший из сумки многодетной матери, не заметившей этого. Посмеяться с кем-то заговорившим с ней на остановке в ожидании автобуса или же в застрявшем лифте как-то пошутить, чтобы разрядить чувство обеспокоенности у товарищей по несчастью. Она без испуга всегда окажет первую помощь пострадавшему или же защитит ребенка или еще кого, когда видит, что есть место несправедливости. Она умеет говорить в лоб, когда знает, что другой человек не прав, когда невиновного в чем-то обвиняют. Она никогда не испугается выйти вперед и сказать «Это была я!», если произойдет какая-то ошибка по ее вине. Она всегда в первых рядах на прививки или на осмотры у врачей. Она – отличный товарищ и поддержка. Она всегда выслушает другого, побудет жилеткой, даст совет и поможет, чем сможет. Даже, если этот человек мало ей знаком.
Керрай легка на подъем во всем. Но и ей свойственно грустить и предаваться каким-нибудь ностальгическим воспоминаниям, о том, как она бегала с девчонками и мальчишками с соседних дворов по полю с высоченной травой, что закрывала их от взоров взрослых. О том, как они лазили по крышам и ловили птиц. О том, как они катались с горок, ложась и кубырем летя вниз. О том, как она любила есть бабушкины котлеты и слушать ее рассказы о молодости. О том, как она обожала наблюдать за тем, как ее дедушка важно бреется старинной электробритвой. О том, как они ночевали с подружкой и болтали до утра о чем только можно было, как потом на завтрак ели тонкие оладушки с медом. О том, как удирали от старшего брата подружки его друга, как ходили с ними в бассейн, как хулиганили и пугали друг друга, придумывая всевозможные забавы и розыгрыши. О том, как в школе ей понравилась девушка, что была старше на два года и как она потом крутила с ней телефонный роман в течение года, сама же названивая от бабушки, ибо у них дома не было телефона. О том, как однажды эта девушка пришла к ней в гости с подругой, а она, дурочка, все испортила, потому что флиртовала с ее подругой. О том, какая прекрасная ночь была тогда и окрестная молодежь вывалила на улицы, дабы посмотреть на салют в честь праздника города. О том, как она что-то за несколько минут до прихода их, что-то такое чувствовала и переживала сладко-мучительное ожидание. Много таких прекрасных воспоминаний. Конечно, были и грустные сложные моменты в ее жизни, но об этом Керрай старается не думать, потому что все-таки оптимистка. А еще она обладает довольно хорошо развитой интуицией, которая срабатывает всегда совершенно неожиданно, но точно, пугающе точно. Вот идет она по тротуару и случайно проносится в ее голове, что этот мужчина на байке сейчас точно пристанет к ней затем, чтобы подвести. И так и случается, через пару минут он догоняет ее, преграждает путь и уговаривает сесть. Она садится, и специально смущенно посмеиваясь, продолжает отвечать на его расспросы и глупые попытки познакомиться улыбками и короткими ответами, потому что ему ничего не светит и его способ познакомиться слишком глуп, а она слишком умна для этого, чтобы купиться, да и не интересуют ее мужчины.
Керрай любит природу и все что с ней связано. Поля, леса, скверы, океаны и моря. Погодные явления природы, грозы, закаты и восходы, ветер и бури, шум листьев и дождя, стрекот сверчков, кваканье лягушек, пение соловья и крики чаек. Поэтому то и из музыки больше всего предпочитает именно звуки природы или же музыку индейцев, они расслабляют ее, возбуждают, делают счастливой. Вообще меломан и слушает все по настроению. Из цветов любит пионы и тюльпаны необычных цветов, они необыкновенно прекрасны и нежны. Обожает кошек, мелких грызунов и пауков. У самой дома есть огромный рыжий кот по кличке Шюр и джунгарский серебряный хомяк по кличке Поппи.
Любит сладкое и обязательно необычное, этакие всевозможные вкусовые сочетания или же формы. Но ест сладкого мало, не из-за того, что фигуру бережет, а потому что быстро ей все приедается, а это страшно. Сама готовить сложные блюда не умеет, но всегда экспериментирует и изобретает что-то необычное, раскладывает по блюду в каком-нибудь интересном порядке. Любит свечи и ароматические палочки.
Влюбчива и открыта. Умеет быть строгой, но не навязчивой, однако требовательна, если что-то касается ее работы и исполнения каких-то моментов другими. Умеет прощать и ждать, но в меру. Терпелива, однако же, явной грубости, хамства, игнорирования и пренебрежения своими чувствами и того, что она отдала, вложила в другого не потерпит. Оскорблять не будет, а вот то, что взаимоотношения закончены, даст понять, попрощается даже. Тверда и своих решений не изменяет в таких случаях.
Очень чистоплотна и не любит беспорядок. Зато любит минимализм и стиль лофт, в котором и обустроила свою квартиру-студию. Во всем этом видит что-то необычное, романтичное и очаровательное.
6.2
• привычки
Иногда начинает вздыхать, совершенно этого не замечая, причем порой чуть ли не каждую минуту.
Привычка напевать себе что-то под нос. То и дело смотреть в небо.
Строить рожицы.
• увлечения
Коллекционирование бумерангов (уже больше 30-ти), деревянных сов и свечей. Йога, горный велосипед, плаванье, дворовый футбол. Скульптура, рисование маслом, красками, изредка карандашом. Чтение и просмотр детективов, походы в кинотеатры, прогулки по ночам и многое другое.
• страхи
Боится высоты и неизвестности, а еще призраков, НЛО, собак, тяжелых болезней и изнасилования мужчиной. Ну, и по малости явно еще что-то найдется.
7. Биография.
Керрай родилась в семье студентов и творческих натур до мозга костей. Отец был будущим скульптором, а мать – художником. И как полагается в те времена, молодые люди были хиппи. Познакомились на одной из студенческих вечеринок, оказалось, что каждый день они чуть ли не сталкивались в коридорах-лестницах-аудиториях, но почему-то не замечали друг друга. Наверное, потому что всегда летали в облаках и идеях, роящихся в их головушках. Все это передалось с генами и нашей героине. Молодые родители поженились только через год после ее рождения, когда закончили университет. Перебивались небольшими заработками и жили с родителями отца. Благо те помогали молодой семье, иначе, неизвестно кем бы стала Керрай. Росла она послушной и здоровой по большей части девочкой. Непоседлива, правда была и много куда совала свой маленький любопытный носик. Поэтому и научилась очень многому от родителей и бабушки с дедушкой. Она обожала сидеть и наблюдать за тем, как рисует мать или как лепит отец, а самое классное было, когда они все вместе творили что-нибудь этакое. Это всегда было праздником для девочки. С годами родители нашли хорошо оплачиваемую и стабильную работу, теперь не надо было переживать, что же есть в следующем месяце и чем оплачивать дом. Они смогли отдать Керрай в частную школу.
Школьные годы прошли быстро, но запомнились навсегда. Столько всего там произошло. И первые неудачи, и первые победы, и первые друзья, и враги и даже любовь. Она даже плакала на следующий день после выпускного, ибо не хотела расставаться с одноклассниками. Пожалуй, это было первое и последнее проявление чувств к ним. Тоже самое случилось и после выпускного в университете, хотя тут она уже плакала по дороге домой. Тот момент Филиппа, правда, плохо помнит, потому, что отметили диплом на все двести процентов, перемешали кучу алкоголя да еще и травки покурили. Зато друг, тащивший ее домой потом многое припомнил, что не помешало и не мешает ей и теперь смеяться, каждый раз вспоминая это событие. Вообще именно свою университетскую группу она и любит. Это были самые лучшие годы ее сознательной жизни. Все были дружны, постоянно хохотали на парах с преподами, каламбурили, помогали друг другу. У них даже банда сложилась к концу третьего курса из четырех человек, о которой ходили шуточки между однокурсниками: она, два парня (Тилли и Билли, как прозвала их подруга) и Нэнси Дэйл. Они неоднократно тусили у кого-нибудь дома, оставаясь с ночевками и пьянками или же отправлялись гулять по ночному городу, или зависали на каких-нибудь фестах или же шпионили за кем-нибудь. Училась она на журналиста, не пошла по стопам родителей, оставив их род деятельности, как хобби. В подарок после выпуска семья подарила ей однокомнатную квартиру-студию, которую девушка выбрала сама. Теперь она была совершенно независима и вступила в новую жизнь. Но через какое-то время пришлось позвать в сожительницы лучшую подругу Нэнси, чтобы было полегче с тратами за квартплату. Первая попытка получить работу в местной небольшой газетке увенчалась успехом только на второй раз и то помощником журналиста, ведущего садоводческую колонку. Зарплата была маленькой, газетка была маленькой, работы было много. Но она получила незабываемый опыт, отработав там больше полугода, пока, в конце концов, не увлеклась фотографией по-настоящему. Пошла на курсы и начала искать новую работу, чтобы развиваться дальше на новых курсах, купить хороший профессиональный фотоаппарат, объективы, штативы и прочую необходимую аппаратуру, и реактивы для проявки и печати фотографий. Она хотела все сразу, научиться сама, но понимала, что это надо делать постепенно, выше головы не прыгнешь, как говорится. Новое место работы на четыре месяца было в типографии дизайнером-верстальщиком, там платили больше и времени было больше. Так, уже через год Керрай стала более менее умелым фотографом, который видел в себе кучу недостатков, ибо совершенства не бывает. Она начала рассылать свое портфолио по разным издательствам, натаскавшись фотографированием свадеб, праздников и просто своего вдохновения. Девушка пыталась выбиваться из шаблонов, найти что-то новое и у нее получилось. Она приобрела свой стиль, но никак не могла определиться, в какой именно газете хотела бы работать и что именно фотографировать, поэтому пробовала все, пока не остановилась на фотообзорах событий Финикса в The Arizona Republic. Там и работает уже 7 месяцев с несколькими командами из других колонок, когда нет ничего стоящего на горизонте из своей.
8. Пробный пост.
Пост с давно закрытой собственной ролевой.
- Глупцы... - горячо прошептал в затылок Ирвену и усмехнулся. Да в тот же момент резко схватил мальчика, прижимая его к себе так, словно бы он какая тряпка, а не живое существо, и с небывалой скоростью в один шаг оказался у противоположной стены, а в следующий миг и на ее самом верху, там, где когда-то была башенка, в 11 метрах от земли, всего какой-то прыжок. У непривыкшего к таким вот перемещениям обычно долго кружилась голова от столь огромного количества мелькающей расфокусированной живописности, ставшей ирреальной. Некоторые вообще валились в обморок. Что сталось с Ирвеном, Феликс так и не понял, лишь на секунду заглянув в его бледное лицо и оставив, он спрыгнул вниз, утонув в ночной Тьме. Чтобы почти сразу же "всплыть" черной точкой где-то там, внизу, в полумраке белоснежнейшего снега и поднять его "волны", окрасив минуты спустя черно-красной кровью, превратив этот милый дворик в жуткую кашу, где с трудом можно было различить останки их преследователей.
Однако до того, как в нос Ири ударил тухло-смрадный амбре, он должен был почувствовать и аромат крови его Мастера. Еще там, на башенке, появившийся за мгновения до "побега" с поверхности земли.
То, что творилось там, внизу, эти минуты, которые возможно сложились для мальчика в вечность, а для его господина пролетели словно бы мгновение, наверное, не стоило бы описывать. Так как обычному человеческому глазу сие просто невозможно отследить, да и всем остальным, кроме тех, кто носит внутри себя "зверя".
Но, пожалуй, все же стоит обмолвиться парой фраз, жутко нескладных фраз, ибо ваш покорный слуга, разучился придавать им цельность и некий шарм, если таковой разумеется вообще кто-то видел кроме него самого.
Спрыгнув вниз, Феликс растворился в толпе накинувшихся на него изголодавшихся тварей, запах которых сейчас угрожал вывести из строя обоняние Первого вампира добрые недели две, если он еще после этой встречи выберется. А ведь он выберется? Даже не смотря на...
И как он не заметил его раньше? Вампир! Видимо эти твари научились как то маскироваться, почти до последнего момента. А иначе бы город уже очистили от них давным-давно.
Из обезображенных пастей стекала слизь и слюна, глаза "чужищ" по большей части гноились, как и сами тела, а сами они представляли из себя такое отвратное зрелище, что будь сейчас Жигу в адекватном состоянии, незатуманенном адреналином и отголоском безумия хаоса, порвал бы их лишь за один только вид. Ибо был Феликс все-таки, прежде всего невозможным брюзгой и педантом в некотором извращенном от общепринятых моралей смысле.
Сказать, что было тяжело - ничего не сказать. На какое-то мгновение в затуманенном разуме просквозил свет рассудка, и Жигу подумал, что все, конец. Эта куча падальщиков-ганибаллов, возбужденная в первую очередь запахом первоклассной крови, за которой гонялись, Тьма знает, сколько времени, а уж только после этого и тем, что наконец-то настигли свою жертву, стали будто бы берсерками, все до единого. Так влияет голод на всех, кто живет чужой кровью...
И Феликс не исключение. Может быть, именно из-за этого он и остался жив. Ведь его персональное безумие вампира, а тем более голодавшего до этого около месяца, вампира, стало только катализатором к тому, что чуточку пробудилась еще и сила Хаоса, заключенная в его теле. Мужчина даже не обращал внимание на боль, с которой вонзались "ожившие" на это артефакты-браслеты в его руки, чуть ли не проникая в кости. Он лишь рвал, метал, грыз, хохотал, выл, скулил и убивал. От самих чудищ его отличало лишь некоторое подобие человеческой фигуры, и взметающиеся в стороны время от времени длинные кроваво-бордовые волосы. А так он полностью слился с тем месивом, в которое чуть сам и не превратился. А ведь мог. Вместо того, чтобы бежать с Ирвеном и не подвергать его опасности или хотя бы свой город и народ. Ведь исчезни снова Темный Правитель, Хизес погрязнет в клоаке анархии и полной беспробудной тьмы.
Рухнув в окровавленный грязный снег, чуть поодаль от разорванных останков своих преследователей, задев сапогом чью-то берцовую кость с ошметками мяса и полусгнившей кожи, Феликс тяжело и хрипло задышал, пытаясь взять себя под контроль и успокоиться. Проще говоря, прийти в себя. Рука его правая была разодрана в клочья, и даже то, что он на автомате зажимал ее худыми костлявыми (а ведь когда-то были такими красивыми, как говорят, музыкальными) пальцами левой, не могло помочь остановить кровотечение и ускорить регенерацию. Левой ноги до колена не было. На всем теле то там, то тут отсутствовали куски мяса и даже пару ребер. Хорошо, что лохмотья как одежды, так и его собственного тела, слились воедино и представляли из себя вполне приличную картину, если не вглядываться и если не зажигать факел. Снег, пурга, ветер, тьма. И одинокая огромная красная луна. Там, наверху.
- Что? Смеешься надо мной? - усмехнулся, обращаясь к властительнице Неба, обессилено запрокидывая голову и тяжко вздыхая.
Там, наверху...
Феликс округлил глаза и тут же нахмурился, вспоминая, что Ирвен все еще где-то над ним, в метрах 10 с половиной. Это хорошо, значит он, если и видел четко во всей этой непогоде то, что творилось пару минут назад, то сейчас он точно не увидит состояния своего господина. Разве что учует возможно, но стоящая в воздухе жуткая вонь, была настолько сильной, что неохотно подчинялась ветру, дабы тот сдул ее и развеял над городом.
Стоило бы уходить отсюда по добру по здорову. Через минут 10 - 15 тут будут другие. Такие же... Либо горожане. А тело не спешило регенерировать. И так забавно, откровенно жутко и вместе с тем прекрасно и завораживающе поблескивал тускло металл "наручников", так символично повторяющих образ того, что сейчас они "обнимали". Кость на кости. Металлическая на настоящей. И темная кровь, танцующая на них, стремящаяся залить снег. И волокна мышечных тканей, так лениво шевелящиеся, чтобы восстановиться и лишить единственного зрителя такого чудесного зрелища.
Анкета игрока:
